Архетипы по Юнгу

З.Фрейд под "бессознательным" понимал только вытесненные или забытые психические содержания. С этой токи зрения бессознательное имеет исключительно личностную природу. К.Юнг [72] пришел к выводу, что личностное бессознательное представляет собой тонкий слой, покоящийся на другом, более глубоком бессознательном, ведущем свое происхождение уже не из личного опыта человека. Этот врожденный более глубокий слой и является так называемым коллективным бессознательным. Слово “врожденный” здесь важно, так как К.Юнг не мыслит иного способа обретения такой информации, кроме биологического наследования, чьими агентами являются хромосомы.

Содержанием личного бессознательного по большей части являются эмоционально окрашенные комплексы, образующие интимную душевную жизнь личности. Содержаниями коллективного бессознательного являются так называемые архетипы.

Само слово указывает на их древность и изначальность. Они суть всеобщие образы, присущие психике людей испокон веку. Поэтому в наиболее чистом виде К.Юнг надеялся выявить архетипы в “примитивных родоплеменных учениях”. Но и там они уже прошли определенную сознательную обработку, дав начало мифам и сказкам. Более непосредственно архетипы проявляются в сновидениях.

Долгое время не понимали, что душа уже содержит в себе все те образы, из которых ведут свое происхождение мифы, что наше бессознательное действует. Но его действия проецируются сознанием во внешний мир и воспринимаются как большие или малые природные процессы, а также как поступки различных божеств.

Вечные мифологические или религиозные образы созданы из материала откровения и отображают первоначальный опыт восприятия божества. Они открывают человеку путь к пониманию божественного и одновременно предохраняют от непосредственного с ним соприкосновения. К.Юнг отмечает, что раньше у человечества никогда не было недостатка в могущественных образах, которые были магической защитой, стеной против жуткой жизненности, таящейся в глубинах души. Бессознательные формы всегда получали выражение в защитных и целительных образах и тем самым выносились в лежащее за пределами души космическое пространство.

Он констатирует, что в современном обществе старые образы и символы потеряли свою силу, а потому человек оказывается беззащитным и бесприютным перед лицом угрозы, таящейся в нем самом. В результате, тот трон, который раньше занимал дух, теперь захватил интеллект (в западном смысле слова, - прим. Ле Мар).

Носителем бодрственного сознания К.Юнг полагает цереброспинальную нервную систему, ибо та поддерживает как восприятие, так и мускульную деятельность, что дает человеку власть над окружающим пространством. Шлюзом между нашим миром и миром бессознательного он считает симпатическую нервную систему. Она является наружной частью коллективной жизни и подлинным основанием коллективного бессознательного, тогда как цереброспинальная функция возвышается над нею в виде множества обособленных "я".

Бессознательное К.Юнг уподобляет футляру, в котором заключено интимно-личностное, и тому, что Библия называет "сердцем". А ведь там, помимо всего прочего, содержатся и все дурные помыслы. В камерах сердца обитают злые духи крови, внезапного гнева и чувственных пристрастий.

Погружение в бессознательное понимается как спуск в полные эгоцентрических страстей теснины. Вглядываясь в свои глубины, прежде всего видят собственное отражение. И это зеркало не льстит, оно верно отображает то лицо, которое мы никогда не показываем миру, скрывая его за актерской личиной. Такова проверка мужества на пути вглубь, проба, которой достаточно для большинства, чтобы отшатнуться, так как встеча с самим собой пренадлежит к самым неприятным.

Это отражение в зеркале бессознательного К.Юнг отождествляет с первым из архетипов и называет его Тенью. Если человек в состоянии увидеть собственную Тень и вынести знание о ней, то он уловил, по крайней мере, личностное бессознательное.

Пройдя узкие врата своей Тени, человек внезапно обнаруживает безграничную ширь, где нет внутреннего и внешнего, верха и низа, здесь или там, моего и твоего, нет добра и зла. Таков мир вод, в котором свободно развивается все живое. Здесь начинается царство "симпатического", царство души всего живого. Там "Я" одновременно есть и то, и это. Там я переживаю другого во мне, а другой переживает меня в себе. Коллективное бессознательное менее всего имеет дело с замкнутой личностной системой, это открытая миру и равная ему по широте объективность.

Едва соприкоснувшись с бессознательным, мы перестаем осознавать самих себя. В этом К.Юнг видит огромную опасность, ведь до сих пор все стремления человечества направлялись на укрепление его сознания.

Контакт с бессознательным убеждает также, что люди по-прежнему являются игрушками в руках богов. От того, что те именуются теперь“факторами”, дело не меняется. Все грозные исторические потрясения имели своей причиной вовсе не внешние условия, а были порождены бессознательным посредством навязывания людям разновидности социально-политического безумия.

Из-за обеднения религиозной символики в наше время, боги стали открываться как психические факторы, а именно как архетипы бессознательного. К.Юнг завидует людям прошедших эпох, так как для них в бессознательном не было ничего, кроме спокойного и ничем не затронутого господства природы. А теперь обращение к бессознательному является для нас жизненно важным вопросом. Речь идет о духовном бытии или небытии.

Озеро бессознательного полно призраков. Часто в сети рыбаков (то есть тех, кто исследует глубины бессознательного) попадают русалки. Известны также сирены, мелюзины, феи, ундины, дочери лесного короля, ламии, сукубы, заманивающие юношей и высасывающие из них жизнь. Все они представляют собой начальную форму колдовского женского существа, которое К.Юнг называет Анимой. Это второй архетип.

Такое название, совпадающее с понятием души, избрано не случайно. Своей хитроумной и предательской игрой душа (Анима) приводит к жизни пассивное и совсем к ней не стремящееся вещество. Чтобы возникшая жизнь не исчезла, душа убеждает ее в самых невероятных вещах. Она ставит западни и капканы, чтобы человек пал, спустился на землю, жил на ней и был к ней привязан. Не будь этой переливчатой подвижности души, при всем своем хитроумии и великих стремлениях человек пришел бы к мертвому покою.

А так он следует за Анимой, которая полностью лишена смысла, и рано или поздно попадает в катастрофические ситуации, когда рушатся все основания и подпоры, нет ни малейшего укрытия или страховки. Только тогда возникает возможность переживания архетипа, ранее скрытого в недоступной истолкованию бессмысленности Анимы. Это архетип смысла, подобно тому как Анима представляет архетип жизни.

Но каким образом мы придаем смысл? Откуда мы его в конечном счете берем? Придавая смысл чему-то, мы пользуемся языковыми матрицами, возникших от каких-то первоначальных образов. Поэтому необходимо обратиться к истории языка, что ведет прямо к первобытному миру чуда. Тогда мысль была, по существу, откровением, к нему не стремились, а оно было как бы навязано извне. Носителем этой мысли был маг, то есть мудрый старец, восходящий по прямой линии к образу шамана в первобытном обществе. Подобно Аниме, мудрый старец является также архетипом, бессмертным демоном, освещающим хаотическую темноту жизни лучом смысла.

Упомянуты только три архетипа из множества. Главная опасность при непосредственном контакте с архетипами заключается в их огромной энергетической мощи и чарующем влиянии. Опасность максимальна, когда архетипические образы воздействуют помимо контролирующего сознания. Тогда они приобретают полную самостоятельность, производя феномен одержимости. При одержимости Анимой, например, больной может пытаться кастрировать себя, чтобы превратиться в женщину.