14.1. Существует ли сознание?
Изложенные выше представления о светящемся коконе, в котором обитает каждый человек, и в котором генерируется картина его индивидуального мира, могут показаться весьма странными. Особенно неожидано то, что основные психические центры человека располагаются не в его физическом теле. Что касается индрий - этих тонкоматериальных аналогов обычных органов чувств, то они, отсутствуя на физическом плане, хотя бы проецируются в толщу нашего привычного тела. А вот тонкоматериальный носитель чувства “я” - аханкара или точка сборки - вообще оказывается вне кокона.
Кроме того, выясняется, что если нам и кажется, будто сознанием обладаем именно “мы”, то есть, физические носители личностей, на самом деле у нас нет никакого иного сознания кроме того, которое транслирует на наш кокон Творческая проекция Абсолюта.
Если ко всему этому добавить идею, что кроме картины мира, воссозданной в коконе, никакого внешнего мира в привычных для нас формах просто нет, то получается перечень, казалось бы, вопиющих противоречий с официально принятой картиной мира. Хочется призвать на помощь науку и поскорее развенчать все эти бредни. Потому ряд последующих глав посвящен анализу научного опыта, касающегося именно этих спорных утверждений.
Прежде всего оказывается, что проблема сознания в науке как в прошлом, так и сейчас стоит как-то особняком. Обилие современной аппаратуры только усугубляет положение дел. Чем более утонченными становятся аппаратные методы исследований, тем легче проблемы изучения сознания подменяются изучением механизмов нервной деятельности. И это невзирая на то, что еще на заре современной психологии З.Фрейд заявил: “...продолговатый мозг — очень серьезный и красивый объект... Но мне неизвестно ничего, что было бы безразличней для психологического понимания страха, чем знание нервного пути, по которому проходит его возбуждение”. Этим отец психоанализа хотел подчеркнуть несводимость проблемы сознания к функционированию нервной системы.
Тем не менее, попытки редукции сознания к биологической форме движения материи видны все отчетливей. В результате, по мнению авторитетных психологов, официальный статус их науки выглядит сейчас по меньшей мере курьезно [28], [29], [41], [56].
Так, профессор МГУ А.Тхостов пишет [56]: “Сложившаяся ситуация не случайна и вытекает из самой логики естественнонаучного подхода, делающего психологию принципиально избыточной псевдонаукой. В настоящее время мало кто может решиться на подобное открытое заявление, напротив, считается очень современным ссылаться на ее важность и нужность, но стоит перейти от деклараций к реальности, легко обнаруживается, что она не так просто вписывается в господствующую систему научного знания. Можно даже сказать, что для нее там не предусмотрено места. Апелляция к психологии возникает только тогда, когда очевидной становится недостаточность естественнонаучного, объективного объяснения какого-либо феномена. При этом рассуждение переводится как бы в плоскость иной реальности, обнаруживающей себя лишь в исключительных случаях”.
В цитируемой статье А.Тхостов в качестве довода в пользу изучения сознания как такового приводит ипохондрию, когда заболевание есть, а никаких нарушений нервной системы обнаружить не удается ни на каком уровне. Иными словами, наблюдается деятельность психики, необъяснимая внешними объективными причинами. Собственно, одного такого примера было бы достаточно, чтобы опровергнуть укоренившиеся представления, будто вся психическая деятельность непременно есть рефлекторный ответ нервной системы на внешние воздействия. Психические болезни в этом случае возникают якобы из-за органических препятствий при передаче сигналов по нервным путям.
Таким образом, все попытки науки изгнать сознание субъекта из своей картины мира терпят крах. Он по-прежнему, причем совершенно непонятным образом, вмешивается в работу стройной биологической системы. Чтобы это учесть, приходится идти на методологические компромиссы. В той же статье А.Тхостова рассказывается, что с этой целью “... в психиатрии, психологии и физиологии широко применяются так называемые “двойственные” понятия, представляющие собой места “перетекания” психического в соматическое. Помимо стресса можно назвать уже описанные “кайнестопатию”, “детектор”, “церебральное информационное поле”, “вегетативную нервную систему”, “торможение и возбуждение” и пр. К сожалению, психофизиологическая проблема, составляющая ядро теоретических затруднений, несмотря на длительную историю своего существования, не получила адекватного разрешения. Более того, большинство современных психологов и философов старается держаться от нее как можно дальше, зная о теоретических неприятностях и опасностях, которые она приносит ее исследователю”.
В другом месте этой статьи А.Тхостов поясняет, что все подобные попытки объяснить “перетекание”, то есть, взаимодействие сознания с физическим телом, сводятся к старой идее, что мозг будто бы “выделяет мысль, как печень желчь”. Философская абсурдность таких взглядов признается даже марксизмом. Мы еще не раз познакомимся с его мнением. Его позиция интересна тем, что он вынужден ревниво отслеживать все новинки науки с надеждой, не появилась ли, наконец, возможность как-то поубедительней доказать вторичность сознания относительно материи. Поэтому без его комментариев не обходится ни одно узкое место в психологии. И если марксисты вдруг расширяют свое мировозрение, то исключительно под давлением неопровержимых фактов, когда ничего другого уже не остается.
Что касается попыток редукции сознания к физиологии, то не случайно, что они участились именно сейчас, когда широкое распространение получили компьютерные технологии. И в самом деле, почему бы не предположить, что в живом мозгу задачи решаются так же, как и в электронном? Разница, похоже, заключается только в том, что человек попутно испытывает никому не нужные эмоции. Ну так отмахнемся от них, и все дела!
В этом сказывается определенная усталость исследователей. И в самом деле, сознание неизменно выскальзывает у них из рук при всех попытках его понять. Получается, что оно лишено собственной структуры, что оно есть лишь условие психологии, но не ее предмет, что оно не поддается определению и выводимо только из самого себя. Его единственное несомненное свойство - это существование. Ну и что делать науке с тем, что обладает таким “набором” свойств? Полное отчаяние!
Может быть, крайнее выражение эта позиция нашла в словах психолога У.Джемса [21] еще в начале XX в., задолго до изобретения электронных машин. Он говорил о себе так: "Вот уже двадцать лет, как я усомнился в существовании сущего, именуемого сознанием... Мне кажется, что настало время всем открыто отречься от него".